18 августа в Библиотеке имени В.М. Шукшина прошел литературный вечер «Встреча с Грином». Гости библиотеки говорили о непростой жизни и творческой судьбе Александра Грина, читали его рассказы, делились впечатлениями о посещении музея А. Грина в Феодосии.
А. Грин, не признанный при жизни, нищий, отверженный, находившийся часто на грани отчаяния, вдохновивший целое поколение российских писателей, предвосхитивший многие открытия литературы 20 века, «из всех человеческих дел Грин любил только литературу и только одно умел делать – писать».
К творчеству А. Грина подтолкнули эсеры. Именно ко времени участия в нелегальной революционной организации относятся его первые литературные опыты: «Эсеры подарили ему биографию, точнее, завершили ее, подведя беглого солдата к границе жизни и смерти, а значит – к литературе», — пишет А. Варламов в книге «Александр Грин. Биография».
Тяжело складывались отношения Грина с советской властью, неуступчивый романтик, продолжавший писать о «несбывшемся» не вписывался в новые рамки: «Мне трудно. Нехотя, против воли признают меня российские журналы и критики; чужд я им, странен и непривычен… Но так как для меня перед лицом искусства нет ничего большего (в литературе), чем оно, то я и не думаю уступать требованиям тенденциозным, жестким более, чем средневековая инквизиция. Иначе нет смысла заниматься любимым делом».
Разочарование А. Грина в революционных идеях было очевидно: «Да, постепенно я пришел к тому состоянию, когда знание людей, жизни и отсутствие цели, в связи с сухим, ушедшим в бесплодную работу прошлым, — приводят к томлению и отчаянию. Напрасно искал я живой связи с жизнью – ее не было. Снисходительно я вспоминал свои удовольствия, наслаждения и увлечения; идеи, вовлекающие целые поколения в ожесточенную борьбу с миром, не имели для меня никакой цены: я знал, что реальное осуществление идеи есть ее гибельное противоречие, ее болезнь, карикатура; в отвлечении же она имела не более смысла, чем вечное, никогда не выполняемое, томительное и лукавое обещание».
Летом 1931 года Грин ездил в Москву, но ни одно издательство не проявило интереса к его новому роману «Недотрога», обещавшему , по мнению многих критиков, стать лучшим его произведением. По возвращении Грин устало сказал жене: «Амба нам. Печатать больше не будут».
На просьбу о пенсии от Союза писателей ответа не было. Как выяснили историки, на заседании правления Союза советских писателей член правления Лидия Сейфуллина заявила: «Грин — наш идеологический враг». В воспоминаниях Нины Николаевны (жены Грина) этот период охарактеризован одной фразой: «Тогда он стал умирать».
Только после смерти Сталина (1953) запрет на некоторых писателей был снят. Начиная с 1956 года, усилиями К. Паустовского, Ю. Олеши, И. Новикова и других, Грин был возвращён в литературу. Его произведения издавались миллионными тиражами.
